«… Кинематограф. Три скамейки.
Сентиментальная горячка.
Аристократка и богачка
В сетях соперницы-злодейки…»
Именно эти строки из стихотворения О.Э. Мандельштама были взяты за основу в спектакле Сергея Бызгу, представленного зрителям 25-го февраля в учебном театре «На Моховой».
— Спектакль называется «Немое кино». Это наше признание в любви к немому кинематографу, который, к сожалению, ушел, — поясняет перед началом режиссер.
Отсутствие звуков, шумов и диалогов, черно-белое изображение, а в качестве звукового сопровождения – живая музыка в исполнении тапёров либо оркестра. Таким всегда было немое кино. И сегодня на сцене все было точно также. Даже сидел настоящий тапёр за фортепиано. Кстати, обязательно перед тем, как продолжить читать это, включите какие-нибудь мелодии из немого кино (например, Scott Joplin – «The Entertainer»). Тогда и восприниматься все написанное будет иначе.
Итак, начнем. Полное погружение в атмосферу немого кино прошло не только у зрителей, но и у самих актеров. С самого начала они – обычные зрители, пришедшие в кинотеатр. И вот у одного парня звонит телефон. Он пытается выйти, чтобы не мешать остальным зрителям, но, пройдя за занавес, он тут же понимает, что попал в кино. Остальным «зрителям» становится любопытно, один за другим они отправляются вслед за этим парнем, и в итоге каждый из них становится актером того самого немого кино. Камера, мотор, начали!
Весь спектакль – это набор этюдов. В каждом свой смысл и своя задумка, но они объединены тем, что всё это – наша жизнь. Например, «Знакомство»: девушка приводит в дом парня и желает познакомить его со своей семьей. И так известно, что для большинства парней – это чуть ли не самый страшный этап отношений. А когда и отец изначально настроен враждебно, и младший брат норовит устроить какую-нибудь подлянку, задача резко усложняется. И тут уже начинается классика немого кино: постоянно дергающиеся руки, трясущиеся нервно ноги, часто поправляемые волосы, а главное мимика, передающая боль, ужас, страх и радость. И все это под всем известные веселые мелодии немого кино, исполняемые тапёром. Первые же удары и падения актеров вызывают бурный смех в зале. Мне в эту минуту вспомнился диалог главных героев итальянской комедии «Укрощение строптивого» с Адриано Челентано в главной роли:
– Ну, чего ты не смеешься?
– Ему же больно!
– Люди поскальзываются на банановой кожуре. И падают. Это весело! Это смешно!
И ведь действительно: не только в кино и спектаклях, но и в жизни, вспомните, если ваш друг поскользнулся и упал на улице, вы невольно начнете смеяться или хотя бы усмехнетесь. Необъяснимая, но жизненная ситуация.
Если же в истории «Знакомства» все закончилось на хорошей ноте, и парня приняли в семью, то были этюды с печальным и даже ужасающим концом. Например, в «Багровых рельсах», в конечном счете, бандиты и все пассажиры поезда, кроме одной дамочки, были убиты. А «Банкрот. Симфония ужаса» закончился тем, что двое мужчин не совсем приятной наружности съедают еще движущуюся кисть руки своего знакомого. Но даже это все преподносится смешно и легко, так что во время просмотра спектакля ни у одного ребенка в зале не пострадала психика.
Этюд, который просто взорвал зал, назывался «Рандеву». Муж уходит на работу, к жене тут же прибегает пышущий страстью любовник, искра, буря, еще немного и… Появляется табличка «Тук-тук». Это вернулся муж. По закону подлости или просто потому, что был растяпой, он возвращался еще несколько раз. И по стандарту жена сразу прятала любовника. То под стол, то под кровать. И если в первый раз страх разоблачения только подогрел любовников, то с каждым возвращением мужа любовник все больше и больше раздражался. В итоге, совсем обезумев, он просто выпрыгивает в окно, а муж заходит, обращается к своей ненаглядной, появляется табличка с его репликой: «Забыл сказать, что я люблю тебя», и вот уже муж окончательно выходит из дома. А изумленная жена остается одна. Занавес.
На самом деле, произошло полное погружение в атмосферу немого кинематографа еще и благодаря декорациям и великолепной игре актеров. Черная сцена время от времени закрывалась черным занавесом, служившим экраном, на который транслировались отрезки оригинальных немых фильмов. Актерам на все сто удалось справиться с явным переигрыванием, свойственным жанру немого кино. Честно говоря, я несколько раз за весь спектакль ловила себя на мысли, что мне кажется, будто я смотрю настоящий немой фильм. На минуту я осознавала, что это происходит все-таки на сцене театра, но после снова погружалась в атмосферу именно кинематографа. А раз зритель поверил, что он смотрит не спектакль, а настоящее кино, значит, создатели смогли выполнить главную свою задачу.
Завершающим был этюд «Не исчезай», во время которого особо сентиментальные люди все-таки прослезились. Остается на сцене только тот парень, который самым первым попал из «зрителей» в немое кино. У него снова звонит телефон. Подняв трубку, он отвечает: «Не могу говорить». Громко начинает звучать грустная песня «Не улетай ввысь, не убегай вдаль». Постепенно все актеры появляются на сцене и синхронно языком тела воспроизводят строки этой песни, тем самым как бы прося немой кинематограф не исчезать навсегда из нашей жизни.